На мировом рынке стали октябрь заканчивается повышением цен. Только за последнюю неделю рост составил порядка $10-20 за т, благодаря чему котировки вернулись где на уровень начала июня, а где — и на майский.
Благоприятная внешняя конъюнктура помогла российским металлургическим компаниям сохранить высокие внутренние цены несмотря на приближение сезонного спада. В ноябре меткомбинаты намерены немного повысить отпускные котировки на тонколистовой горячекатаный и на холоднокатаный прокат. Стоимость этой продукции на спотовом рынке в целом стабилизировалась после повышения в середине октября, но вскоре может опять сдвинуться вверх. Арматура на споте пока падает, но в ноябре может остановить снижение, так как производители в новом месяце не готовы пойти на ценовые уступки.
При этом, как подчеркивают аналитики, если весной текущего года скачок в значительной мере имел спекулятивный, ажиотажный характер, то теперь стоимость стальной продукции растет на более веских основаниях. Так-то оно так… Но поглядим, что это за основания.
Прежде всего, важнейшим источником всеобщего роста является Китай. Местные производители заявляют о притоке заказов как на листовой, так и на сортовой прокат со стороны национальных потребителей. Вследствие этого дорожает стальная продукция на китайском рынке, а затем и экспортеры выстраивают свои цены по паритету с внутренними.
Сейчас ситуация действительно выглядит именно так. Но насколько устойчивым можно назвать рост в самом Китае? Судя по всему, правительство страны вернулось к привычной политике стимулирования экономики за счет капиталовложений. В данном случае речь идет о выделении значительных средств в инфраструктурные проекты, а также о более чем 20%-ном увеличении инвестиционных программ госкомпаний. Все это призвано компенсировать замедление роста в секторе жилищного строительства, где опять приходится спускать спекулятивный пузырь, стагнацию частных инвестиций, а также постепенное выведение из строя мощностей в тяжелой индустрии и экспортных отраслях.
За счет этих факторов у Китая есть неплохие шансы постепенно и без особых потрясений пережить период структурной перестройки, пока национальная экономика меняет экспортную направленность на рост за счет внутреннего потребления. Однако нацеленность Китая на сохранение высоких темпов роста ВВП, где 6,5% годовых считаются неудачей, может сослужить дурную службу. Поддерживать такие показатели можно только искусственно, перенапрягая финансовый сектор и загоняя компании в долги.
Этими проблемами в стране, безусловно, озаботились, но пока принимаются лишь индивидуальные, пилотные решения, тогда как высокая проблемная задолженность китайских государственных компаний приобрела уже гигантские масштабы. Когда одиннадцатая по величине металлургическая группа страны (Bohai Steel) накопила $28 млрд. долгов — это ненормально.
Но для мирового рынка стали основной риск заключается в том, что нынешний подъем в Китае во многом объясняется эффектом отложенного спроса. В августе и сентябре китайские компании, опасаясь замедления экономики, минимизировали складские запасы проката, а в октябре, поверив в грядущий подъем, стали снова их накапливать. Это чревато тем, что в ноябре дистрибьюторы, заполнив склады, приостановят закупки, как это было в мае текущего года, а металлурги останутся с большими запасами нераспроданной продукции, которую надо будет где-то срочно пристроить.
С аналогичными проблемами могут столкнуться в скором будущем и турецкие металлурги, которые сейчас тоже наращивают продажи. Местный рынок проката еще с лета находился в полусонном состоянии, а теперь все вдруг словно спохватились. Конечно, произошло это не «вдруг»: в Турции в основном завершились чистки, вызванные июльской попыткой переворота. Экономические перспективы после налаживания отношений с Россией заметно улучшились.
Эффект отложенного спроса позволил турецким компаниям за месяц поднять цены на $30-40 за т. Однако это стремительное подорожание уже приводит к некоторому ослаблению видимого спроса. Причем, если турецкие производители листового проката имеют резервный канал сбыта в Евросоюзе, где им не грозят антидемпинговые пошлины, то внешние перспективы для поставщиков арматуры достаточно туманные. Это сейчас она пользуется высоким спросом в Египте, где только что закончился многомесячный тяжелый период безденежья и дефицита конвертируемой валюты. Но как показывает опыт последних лет, подъем в египетской экономике — вещь кратковременная и ненадежная.
Наконец, есть еще один важный фактор — подорожание сырья. Металлолом, заготовка и арматура на Ближнем Востоке привычно поддерживают друг друга, однако сортовой прокат в этой тройке может оказаться самым слабым звеном. Железная руда в Китае подорожала (в юанях) до самого высокого уровня с августа 2014 года, но первопричины этого роста заключаются в ажиотаже на местном рынке стальной продукции.
Остается только коксующийся уголь, который пока не торопится спускаться с высот, достигнутых в первой половине октября. При этом китайское правительство вроде бы не собирается снимать ограничения, введенные в этом году для национальной угледобывающей отрасли, а канадская компания Tech Resources предупредила, что быстро вернуть в строй шахты, закрытые в последние годы из-за низких цен, не получится. Поэтому уголь в обозримом будущем останется дорогим, а у металлургов появился лишний повод для подъема цен. Наиболее откровенно новые настроения выразила японская корпорация Nippon Steel Sumitomo, заявившая, что для компенсации роста затрат ей нужно увеличить стоимость стальной продукции сразу на 10 тыс. иен за т (почти $100).
Тем не менее, рано или поздно с дефицитом коксующегося угля будет покончено, а цены на него пойдут вниз. Да и нынешнее повышение котировок на стальную продукцию явно имеет временный характер. Над мировым рынком стали постоянно нависает избыток мощностей, прямо вытекающий из недостаточного спроса. А этот недостаток, в свою очередь, обусловлен длительной и пока безнадежной стагнацией в мировой экономике.
Поэтому более-менее длительного роста цен на прокат можно достичь только двумя способами. Или ограничить предложение до такой степени, чтобы избыток превратился в дефицит — так произошло этой осенью с коксующимся углем на мировом рынке и, пожалуй, с арматурой в России, или осуществить глубокие фундаментальные перемены во всем мировом хозяйстве. Причем, первый способ может дать только временное улучшение.
О втором упомянул на недавнем заседании международного дискуссионного клуба «Валдай» президент Владимир Путин. По его словам, чтобы глобальная экономика смогла поступательно развиваться, в ней не должно быть вечно выигрывающих и вечно проигрывающих. Разрыв между условно развивающимися странами и промышленно развитыми, который в последние десятилетия стремительно разрастался и достиг уже пугающе огромных значений, необходимо уменьшать. Для этого, как отметил президент, необходимо подтягивать отстающие страны и регионы, чтобы плоды экономического роста и технологического развития были доступны всем. Только так можно будет победить бедность, ставшую одной из тяжелейших проблем современности.
В этом президент, без сомнения, совершенно прав. Мировая экономика действительно угодила в самую настоящую ловушку бедности. Компании задыхаются из-за недостаточного платежеспособного спроса на их продукцию, а у потребителей нет средств, чтобы приобрести нужные им товары. Причем, положение с течением времени только ухудшается. Корпорации, чтобы компенсировать сужение доходов, уменьшают затраты, сокращая рабочие места и «оптимизируя» налоговые выплаты. Государства, в казну которых поступает все меньше средств в виде налогов и отчислений, в свою очередь урезают свои расходы, что приводит к дальнейшему сужению совокупного спроса на товары и услуги. Беднеющие люди, которым хватает денег только на коммунальные расходы и товары первой необходимости, фактически уходят с потребительского рынка, который деградирует еще сильнее.
Политика жесткой экономии, которая повсеместно считается единственным «лекарством» против бюджетных дефицитов, загоняет страны в воронку водоворота бедности, из которой нет выхода. А единственной альтернативой считается наращивание долговых пирамид, чем сейчас занимаются США или Япония. Однако этот путь очевидно тоже ведет в тупик.
Каким же может быть реальный выход? Здесь можно обратиться к опыту 50-60-х годов прошлого века, когда экономика как западных стран, так и СССР демонстрировала рекордные темпы роста, что позволило быстро залечить раны, нанесенные Второй Мировой войной. Эта модель отличалась очень высоким, по сегодняшним меркам, уровнем перераспределения доходов. В США и ФРГ максимальная ставка налогообложения достигала 90-94%, причем, применялась она не только к наиболее обеспеченным частным лицам, но и к корпорациям. Естественно, из налогооблагаемого дохода исключались инвестиции, в том числе, говоря современным языком, в человеческий капитал.
Благодаря сильным профсоюзам заработная плата росла быстрее производительности труда, что стимулировало автоматизацию и повышение эффективности производства. В СССР существовала мощная система поддержки рационализаторства, которую в современной России воспроизводят некоторые передовые компании, а продолжавшаяся до середины 50-х политика снижения цен требовала от предприятий проведения постоянной работы по уменьшению себестоимости.
Благодаря растущим доходам населения расширялся потребительский рынок, что обеспечивало сбыт как производителям товаров и поставщикам услуг, так и изготовителям промышленного оборудования. Государства, получавшие значительные средства в виде налогов, могли тратить их на транспортную инфраструктуру, медицину и образование.
Правда, у этой экономической модели тоже оказалось, как минимум, одно слабое место, ставшее фатальным, — ограниченность рынка. В 70-тые годы рост предложения товаров превысил темпы роста потребления. Резко ужесточилась конкуренция, что, с одной стороны, вынудило корпорации уделять больше внимания сокращению затрат, чем увеличению доходов, а, с другой, непропорционально повысило роль маркетинга. Продать товар, привлекательно его упаковав, стало важнее, чем произвести его.
Сейчас единственным способом расширения глобального рынка сбыта может быть только увеличение покупательной способности потребителей, т. е. борьба с бедностью и перераспределение в пользу государственных инвестиций (в том числе, в человеческий капитал) и населения сверхдоходов, которые сейчас аккумулируются транснациональными корпорациями и банками, а также их собственниками из того 1% землян, которым сегодня принадлежит больше, чем остальным 99%, вместе взятым.
Что касается развивающихся стран, то здесь оптимальной, как ни странно, выглядит стратегия, которую пытался реализовывать СССР в 70-80-е годы, — строительство в государствах «третьего мира» современных производств, подготовка местных специалистов, общее повышение образовательного уровня. Основной ошибкой данной политики было то, что советское руководство, некритично восприняв опыт СССР 30-х годов, начинало со строительства в Азии и Африке металлургических комбинатов и прочей тяжелой индустрии, не уделяя внимания дальнейшей производственной цепочке. Та же Южная Корея вытащила себя из жуткой бедности (а в начале 60-х народ оттуда реально бежал в КНДР, где уровень жизни тогда был выше) за счет государственного контроля над экономикой и последовательного создания современного экономического комплекса, начиная с экспортно ориентированной легкой промышленности.
Поэтому развитые страны могут эффективно помочь развивающимся, поддерживая их стремление к индустриализации и давая им возможность реально защищать свои нарождающиеся отрасли от слишком эффективных транснациональных корпораций. Конечно, при этом необходимо победить и терроризм, лишив его подпитки финансами и оружием из-за рубежа. И, безусловно, реформирование мировой экономики требует коренных перемен в мировой политике.
Индустриализация развивающихся стран выгодна тем, что высокоразвитые отрасли фактически создают рынки сбыта друг для друга. На Международной промышленной выставке «Металл-Экспо-2016», что пройдет в Москве 8-11 ноября, будет представлено свыше 200 производителей оборудования — от небольших приборов для анализа или контроля до строительства «под ключ» целых металлургических комплексов. Среди них есть и компании, которые с нескольких заводов, расположенных в США, Европе или Китае, снабжают своими изделиями практически весь мир. Между тем, поставщиками комплектующих и материалов для них зачастую служат предприятия, расположенные в различных странах и континентах.
Правда, провозглашая новые задачи и цели, не мешает и самому показывать пример, что и как надо делать. Однако в этом отношении российская экономика пока не блещет, откровенно затягивая свою структурную перестройку. По данным Внешэкономбанка, ВВП в третьем квартале увеличился на 0,1% по сравнению со вторым кварталом с учетом сезонного фактора, но по сравнению с аналогичным периодом прошлого года был зафиксирован спад на 0,4%. По итогам года, как сообщил министр экономического развития Алексей Улюкаев, ожидается показатель в минус 0,5-0,6%.
Центробанк РФ на заседании совета директоров 28 октября несмотря на снижение инфляции оставил без изменений ключевую процентную ставку, указав, что намерен возобновить ее уменьшение не раньше будущего года. Да, для проведения такой консервативной и осторожной политики есть основания, но в результате в стране сдерживается инвестиционная деятельность, а совокупный платежеспособный спрос со стороны государства, населения и компаний продолжает уменьшаться.
Впрочем, основным ограничителем для развития российской экономики является не недостаток денег, а дефицит кадров — квалифицированных специалистов и управленцев. И без глубоких перемен в этой области, что, увы, требует значительного времени, новый правильный порядок не создашь.
